Введение
Первое двадцатилетие XXI века – период вызревания и уточнения современных «арктических политик», причём не только государств Арктики. Само по себе выделение Арктики в отдельное направление национальной политики приарктических государств в целом отражает стремление к дальнейшему освоению территорий и ресурсов за счёт пространств, ранее малопригодных для проживания и экономической деятельности ввиду имевшегося уровня энергетики и технологий. Во втором десятилетии XXI в. наметилось очевидное смещение акцентов этой политики в сторону устойчивого сбалансированного развития территорий и местной экономики, повышения качества жизни населения, реагирования на угрозы для среды обитания и инфраструктур, возникающие в условиях изменения климата.
Научно-прикладное решение задач сбалансированного развития арктических территорий России закономерно формирует запрос на анализ и адаптацию аналогичного зарубежного опыта. При этом следует учитывать, что сама АЗРФ имеет существенную внутреннюю дифференциацию, не обладает внутренней однородностью с точек зрения истории заселения и освоения, демографических и климатических условий, качественных и количественных показателей промышленности и инфраструктуры.
Цель исследования: выявление результатов политики экономического развития арктических территорий Канады, Норвегии и США в 2000-е годы, в том числе с точки зрения их актуальности для национальной политики России в сфере освоения Арктической зоны Российской Федерации (АЗРФ).
Материалы и методы исследования
Исследование основывается на обобщении и анализе данных органов государственной статистики перечисленных стран, а также на положениях, изложенных в российской и зарубежной научной литературе.
Результаты исследования и их обсуждение
В течение первого десятилетия реализации арктических стратегий в Арктике в целом ВРП на душу населения сохранялся на большем уровне, нежели в неарктических регионах, что особенно заметно на примере территорий РФ, Канады и США, где производилась добыча минерального сырья на экспорт. В межстрановом разрезе самый высокий ВРП на душу населения среди арктических регионов отмечен в 2015–2018 гг. в Канаде, США и РФ. На арктических территориях Норвегии в этот период производилась меньшая добавленная стоимость на душу населения, чем в южных районах страны, где добывается основная часть норвежской нефти (при этом углеводороды, добываемые на арктическом шельфе не учитывается в ВРП трёх северных провинций Норвегии). Регионы каждой из также характеризуются превышением уровня располагаемых доходов по сравнению с южными территориями. регионах.
Сопоставление динамики экономического (роста Канады, Норвегии и США с 2012 г. показывает существенные различия. до конца 2018 г. во всех арктических регионах этих стран ВРП на душу населения и располагаемые доходы превышали аналогичный показатель для прочих регионов на разницу в 10–20%. В Канаде и Норвегии показатели экономического роста в циркумполярных субъектах (изменение ВРП, рассчитанного по паритету покупательной способности) превышали соответствующее страновое значение, тогда как в США при общестрановом повышении этого показателя прим. на 2,5% в Аляске из-за падения мировых цен на нефть в 2015 г. зафиксирован спад на 1,3%.
Для Канады Арктика до сих пор не является движущей силой национального экономического роста, а отсутствие инфраструктуры является серьёзным препятствий для крупномасштабных инвестиций. Доля арктических провинций Канады в национальном производстве нефти невелика, хотя разведанные и технически извлекаемые запасы нефти в канадской Арктике оцениваются в 1,24 млрд баррелей на Северо-Западных территориях и 18,2 млрд баррелей – предполагаемые запасы в Нунавуте. Основная часть разведанных запасов природного газа находится на СЗТ (св. 460 млрд куб. м., из них ок. 40 % на шельфе), запасы в Юконе – 227 млрд куб. м.
В целом Канада производит основную часть нефтегазовых ресурсов не в Арктике, где протяжении двух десятилетий XX в. их добыча постоянно сокращалась. В 2016–2018 гг. был закрыт нефтепровод «Norman Wells», а поставки арктической канадской нефти почти прекратились В 2016 г. федеральное правительство объявило, что оффшорная добыча, в т.ч. на шельфе СЗТ, приостанавливается на неопределённый срок, а выданные лицензии подлежат пересмотру каждые пять лет.
Другая важная добывающая отрасль на арктических территориях Канады – алмазная, объём выработки которой до 2019 г. практически не увеличивался. В течение первого десятилетия XXI в. вклад горнодобывающих предприятий в ВРП этих территорий не изменялся, тогда как соответствующий показатель для нефтедобывающей промышленности в 2008–2018 гг. кардинально снизился. Вследствие этого ведущей отраслью, показывающей наибольший удельный вклад в ВРП Юкона, Нунавута и СЗТ, стал государственный сектор, в т.ч. секторы здравоохранения и образования.
К концу 2010-х гг. вклад добывающих отраслей и государственного сектора в ВРП практически сравнялся, приблизившись к 20% для каждой (следующие за ними: недвижимость, аренда и лизинг – прим. 10,8% строительство – ок. 9,3%, здравоохранение и социальное обслуживание – 7,8%). При этом показатель для нефтегазовой отрасли снизился до 8%, причины чего были связаны не только с динамикой мирового спроса на нефть в середине 2010-х, но и с решениями по закрытиям трубопроводов.
В 2000–2019 гг. ВРП самых северных регионов Канады увеличивался в среднем на 2,5% в год, причём самые высокие темпы роста наблюдались в начале 2000-х гг. и в 2007 г. из-за темпов роста в сфере добычи алмазов. В 2018 г. ВРП на душу населения в арктической Канаде составил 75 тыс. долл. США по ППС, что на 50% выше такого же показателя для южного пояса субъектов Канады. В циркумполярных регионах Канады на конец 2018 г. уровень располагаемых доходов находился на уровне 30 тыс. долл. США по ППС, что было на 17% выше, чем в южно-канадских (прим. 26 тыс. долл. США по ППС).
На арктических территориях Канады проживают 0,3% всего населения страны, там, в среднем для второй половины 2010-х гг., производится ок. 0,5% совокупного ВРП Канады. Территории этих регионов характеризуются затруднёнными условиями для развития частного бизнеса и сдерживающим уровнем издержек для оказания услуг населению, собственные источники для пополнения субъектовых бюджетов крайне ограничены. Федеральные трансферты – важнейший источник доходов территорий: в 2017 г. они составили 88,3% всех доходов Нунавута, 80,3% – в Юконе и 64,8% – в СЗТ, тогда как средне-канадский показатель был всего 21,2%. На государственный сектор, включая управление, оборону, образование, здравоохранение и социальную помощь, приходилось 33,6% ВРП приарктической Канады.
В 2008–2017 гг. объём добавленной стоимости производившейся в госсекторе трёх северных провинций Канады, увеличивался в среднем в год на 4,5–4,7%, тогда как этот же показатель в добывающей отрасли планомерно снижался на 1,7–1,9% в год. В результате за десятилетие удельный вклад государственного сектора в ВРП по трём регионам вырос на 6,3% или до 33,6% в 2017 г., тогда как для добывающей промышленности эти показатели снизилась на 8,9% или 19,9%. Таким образом, к концу 2010-х гг. состоялся качественный переход в сторону доминирующей роли государственного сектора в региональной экономике.
Арктический регион США штат Аляска имеет специфическую структуру хозяйства также с преобладающей ролью добывающей отрасли. В штате ведётся добыча золота, серебра, цинка и свинца, однако главная отрасль промышленности – нефтедобыча. Аляска обеспечивает порядка 20% общей добычи США (второе место после Техаса). Доходы от нефтяной отрасли составляют около 90 % общего объёма поступлений в региональный бюджет, ок. 50 % занятых связаны с нефтяной промышленностью. В 2010-е гг. регулирование добычи нефти и газа отличалась непоследовательностью, большая часть участков на шельфе закрыта на неопределённое время. Ситуация с корпоративной собственностью в аренде нефти и связанной с нефтью инфраструктуры меняется, поскольку крупные нефтяные компании переключают своё внимание на регионы за пределами Аляски. Это создаёт возможности для небольших компаний, заинтересованных в разведке и разработке месторождений нефти в штате. Основным препятствием на пути разработки газовых ресурсов и причиной высокой себестоимости добычи нефти остаются технические ограничения трубопроводной инфраструктуры.
К исходу 2010-х гг. основу экономики Аляски составляла нефтяная промышленность, однако месторождение Прудхо-Бэй на Северном склоне долгое время находилось в стадии упадка, и новые месторождения не могли это компенсировать. Темпы реального экономического роста во второй половине 2010-х гг. были отрицательными, шло снижение занятости. На протяжении 2015–2018 гг. удельный вклад нефтегазовой промышленности в ВРП Аляски сократился на 6,8%, при общем приросте самого ВРП штата на 4,7%. нефте- и газо- добыча по вкладу в ВРП опустилась на второе место (10,6%), уступив сектору государственного управления и обороны (22,8%).
Доход от трубопроводного транспорта вырос примерно на 40%, его доля в ВРП увеличилась с 6,8% до 8,4%. Прочие добывающие отрасли показали рост в примерно 40%, а их доля в ВРП изменилась с 2,5% на 3,3%. Удельный вес обрабатывающей промышленности в экономике Аляски остаётся низким, не превышая 3,7% (2018 г.). Наравне с арктическими регионами Норвегии и особенно Канады, на Аляске заметная роль в экономике принадлежит государственному сектору. Сфера госуправления во второй половине 2010-х гг. росла темпами вдвое большими, чем экономика в целом, её вклад в ВРП вырос с 21,8% до 22,8%.
Экономическое развитие Аляски в 2000-е гг. является модельным примером с точки зрения взаимовлияния циклов мировой нефтегазовой отрасли, демографии и структуры регионального хозяйства: бум добычи на Прудхо-Бэй (3% мировой добычи в 1980-е гг.) и строительство трубопровода обеспечили приток работников трудоспособного возраста и устойчивый рост населения. В 1980-е – начале 2000-х население штата было в среднем молодым, однако в 2010-е гг. со стабилизацией численности населения начался рост доли пожилых людей, а доля жителей трудоспособного возраста сокращается синхронно со спадом в нефтегазовой отрасли.
Возникло сочетание зависимости штата от добычи нефти с ограниченным внутренним спросом, с нулевым ростом населении и с увеличивающейся долей жителей старше трудоспособного возраста, имеющих сбережения. Растущее число пенсионеров обеспечивает приток пенсионных средств из-за пределов штата, которые по объёму сопоставимы с притоком средств от туристов. Расходы пенсионеров, а также расходы на здравоохранение, финансируемые государством, стали значительным источником экономической диверсификации на Аляске.
К 2019 г. ВРП на душу населения и уровень располагаемых доходов на Аляске превышали эти аналогичные средние показатели по США незначительно – ок. 12 и 8 тыс. долл. США соответственно. Превышение располагаемых доходов на Аляске над средним по США частично обеспечивается отсутствием доли штата в налоге на доходы, а также высокими уровнями зарплат в добывающих отраслях. Также в этом превышении имеется доля ежегодных дивидендов, выплачиваемых резидентам штата из Постоянного фонда Аляски, и выравнивающих различия в их доходах. С другой стороны, поскольку Постоянный фонд являлся одним из источников финансирования государственного сектора и инвестиций в инфраструктуру, то эти сферы оказались чувствительны к глобальным колебаниями на мировом нефтегазовом рынке в 2000-е гг.
Норвегия входит в группу приарктических государств, где добывающая отрасль формирует менее 10% ВВП, хотя в масштабах Европы Норвегия – страна – лидер по добыче природного газа. Вклад нефтегазовой отрасли страны в ВВП составляет более 20%, а в экспортную выручку – более 45%. В норвежской модели, несмотря на унитарное государственное устройство, налогообложение нефтяных компаний, добывающих на шельфе, основано на Законе о нефтяном налогообложении. Стратегической задачей признано обеспечить значительный государственный доход от нефтегазовой деятельности (в 2014 г. они составили около 30% всех государственных доходов) и при этом поддерживать высокий уровень активности на шельфе. Нефте- и газодобывающие предприятия, кроме общих для всех корпоративных налогов, выплачивают арендную плату за лицензионную площадь и экономический налог. Но главным элементом налогообложения в отрасли является специальный нефтяной (газовый) налог. Его величина меняется в зависимости от конъюнктуры рынка, что делает всю систему самонастраивающейся в зависимости от прибыли нефтяных компаний.
Главный объект норвежской добычи углеводородного сырья непосредственно в арктических районах – месторождение «Snøhvit». В 2023 г. планировался ввод в эксплуатацию нефтяного месторождения Йохан Кастберг, проектируемый срок добычи – 30 лет, начиная с 2023 г. В настоящее время возможности выдачи лицензий на разведку и разработку в ИЭЗ Норвегии в арктической акватории определяются в том числе плотностью и границами кромки льда. В 2020 г. норвежское правительство переместило её утверждённую границу на север, с допущением наличия морского льда в течение 30% года.
Развитие приарктических провинций Норвегии во втором десятилетии XXI осуществлялось в условиях диверсифицированной структуры экономики и изначально незначительного влияния нефте- и газо- добычи. Рыболовство, ставшее когда-то одной из предпосылок возникновения Норвегии, в XX в. было дополнено высокотехнологичной аквакультурой. На долю этих отраслей к концу 2010-х гг. приходилось св. 11% совокупного ВРП Финнмарка, Тромс и Нурланда, а также существенная часть занятости.
Совокупный ВРП всей арктической Норвегии в 2015–2019 гг. увеличился на 20%. С запуском завода по производству СПГ в Мелкёйя (г. Хаммерфест) для переработки сырья со «Snøhvit» доля в целом сектора добычи углеводородов в общем ВРП трёх провинций достигла составила менее 0,9% (пример 2018 г.). Доля других добывающих отраслей в ВРП трёх провинций не превышала 0,5%, в то же время доля рыболовства и аквакультуры в их совокупном ВРП в 2015–2019 гг. увеличилась на разницы в 2,8–3,2% и 3,4%–6,1% соответственно, и по удельному вкладу их опережали только строительство и торговля – 7,7% и 7,3% соответственно. Доля государственного управления и обороны, образования, науки и НТР, здравоохранения и социальной помощи, транспорта к концу указанного периода составляла 10,7%, 7,9%, 2,9%, 16,5%, 4,4% соответственно.
В первое двадцатилетие XXI в. рост ВРП арктических регионов Норвегии составил 42%. Сектор услуг, как частных, так и государственных, во второй половине 2010-х гг. показывал стабильное сокращение вклада в ВРП (35% в 2018 г.). В расчёте на душу населения ВРП в циркумполярных провинциях Норвегии ниже, чем в неарктических регионах (разница в прим. 28 тыс. долл. США по ППС), однако в части располагаемых доходов на душу имеется отрыв в пользу арктических регионов (прим. 2 тыс. долл. США).
Выводы
Как следует из представленных результатов, с середины 2000-х гг. в трёх крупнейших прибрежных государствах Арктики (Канада, Норвегия и США) сложились три принципиально различных модели экономического развития циркумполярных районов. Потенциал и ограничения их экономики определяются наличием населения, его возрастными и квалификационными характеристиками, идентификация и наличие устойчивой психологической связи с приарктическими территориями имеют критическое значение для эффективности политики освоения и развития регионов Арктики. Степень «арктической урбанизации» не компенсирует крайне высокую разреженность поселенческой сети, низкую транспортную доступность и параметры логистического плеча в условиях удалённости от крупных экономических центров. По состоянию на 2018 г. арктические регионы произвели до 0,7% мирового ВВП, причём на долю РФ приходилось доля в 73% вклада в этот показатель. Канада, имея второе место по площади арктических регионов, дала лишь 2% от вклада экономики мировой Арктики в глобальный ВВП. На долю США (Аляска) пришлось ок. 10% всего ВРП арктических регионов.
Научно-прикладное решение задач сбалансированного развития арктических территорий России закономерно формирует запрос на анализ и адаптацию аналогичного зарубежного опыта. При этом внутри самой АЗРФ имеются существенные внутренние различия, она не обладает внутренней однородностью с точек зрения истории заселения и освоения, демографических и климатических условий, качественных и количественных показателей промышленности и инфраструктуры. Внутри АЗРФ целесообразно проводить внутреннюю дифференциацию следующих Европейского, Уральско-Красноярского и Дальневосточного секторов, которые характеризуются существенными различиями в части плотности населения, диверсификации экономики, отраслевой структуры промышленности, развития транспортной инфраструктуры. Представляется, что применение данной диверсификации позволяет эффективно исследовать и адаптировать зарубежный опыт.
Статья подготовлена за счёт средств целевой субсидии на выполнение государственного задания «Разработка и обоснование системы показателей для целей моделирования сбалансированного социально-экономического развития арктических территорий» (номер государственной регистрации АААА-А19-119020490098-1).